117 лет со дня рождения поэта Бориса Юлиановича Поплавского

117 лет со дня рождения поэта Бориса Юлиановича Поплавского (1903-1935).

7 июня 1903 года родился совсем не известный сейчас поэт и прозаик русского зарубежья первой волны эмиграции Поплавский Борис Юлианович. Человек непростой судьбы, стеснённых и отчаянных обстоятельств, невероятно талантливый и одарённый, «рано сразу ударившийся мордой об лёд жизни», как он сам напишет о себе, призывавший «бороться за дух, идти странствовать, ночевать под мостами, питаться подаяниями, но только не сдаваться перед фабрикой или канцелярией», и сам не справившийся с этой задачей - погибший при загадочных обстоятельствах, породивших слухи об отравлении.

Бориса Поплавского называют «поэтом для поэтов». Много можно написать о его предельной откровенности со своим читателем, о его творческом методе художественного контраста, о его сквозных образах и живописной метафоричности. Но кроме всего этого, в его поэзии и прозе есть «настоящая музыка». И звук ее способен различить любой (даже неподготовленный) читатель.

Поэт Георгий Адамович писал, что Поплавский «был необычайно талантлив, – талантлив, как говорится, насквозь, «до мозга костей», в каждой случайно оброненной фразе, в каждой написанной строке.

В характере его были большие недостатки, вернее – слабости. Но, даже видя и зная их, его, кажется, все любили, – именно за талантливость, за обаятельность талантливости, которой нельзя было сопротивляться. Он весь светился ею, казалось, – излучал ее». («Памяти Поплавского»).

Родился 7 июня в Москве, его отец окончил московскую Консерваторию (был любимым учеником П. И. Чайковского), но был вынужден заняться коммерцией. Мать происходила из прибалтийского дворянского рода, окончила Консерваторию по классу скрипки.

Борис был младшим из четырёх детей в семье. Одна из сестёр, Евгения, болела туберкулёзом, для её лечения семья в 1906 году на три года переехала в Европу, жила в Швейцарии и Италии.

Борис ребёнком был потрясён Италией. Античный мир позже отразится в его поэзии. Кроме того, по возвращении в Россию он практически не помнил русского языка. Его второй родной язык – французский, и его отдают во французский лицей Филиппа Неррийского в Москве. Он изучает русскую и французскую литературу, интересуется искусством.

В доме Поплавских собирался литературно-музыкальный кружок, выступали поэты и музыканты.

В Лицее Борис начал сочинять стихи, по примеру старшей сестры Натальи (рано умершей).

После революции 1917 года Борис и его отец уезжают в Харьков, живут в Крыму. В январе 1919 года в Чеховском литературном кружке в Ялте молодой поэт Борис Поплавский впервые выступает со своими стихами. В июле 1919 года возвращаются в Россию, поселяются в Ростове-на-Дону, где Б. Поплавский входит в литературно-художественный кружок «Никитинские субботники» (руководитель – поэт и литературный критик Е.Ф. Никитина).

Во Время Гражданской войны Поплавские отплывают в Константинополь. В конце мая 1921 года Борис оказывается с отцом в Париже.

Борис серьёзно занимается литературой, помимо этого его интересуют живопись и религиозная философия.

В Париже он примыкает к литературным группам «Гатарапак» (1921-1922), «Через» (1923-24), к Союзу молодых поэтов и писателей (с 1925), «Кочевье». Всё это – объединения авангардистского толка.

Борис участвует в создании парижского отделения «Цеха поэтов» (совместно с В. А. Дукельским). Выступает со стихами на литературных вечерах в кафе.

В 1922 году Поплавский съездил в Берлин, где часто бывал в «Доме искусств» (созданном по образцу петроградского) в кафе «Ландграф». Там он встречается с Маяковским и с Андреем Белым, чьё творчество ему очень интересно. Именно здесь он окончательно делает выбор в пользу поэзии.

Интерес к искусству, который Б. Поплавский проявлял в детстве и в юности, позже проявится в его критических журнальных статьях о Марке Шагале, Михаиле Ларионове и других русских художниках во Франции.

Вернувшись в Париж, Борис Поплавский недолгое время учится на историко-филологическом факультете Парижского университета, затем занимается самообразованием.

Отец уважал занятия сына творчеством и оказывал ему посильную материальную поддержку. И, хотя всё равно жилось очень трудно, Поплавский радовался тому, что ему удалось быть «свободным для работы в библиотеках, для писания».

Борис Поплавский ушёл из жизни в октябре 1935 года при невыясненных обстоятельствах, - отравился (есть версия, что был отравлен) неизвестным веществом. За 32 года жизни ему удалось создать немало. Первое собрание стихотворений Б. Поплавского в трёх томах вышло в 1981 году в США, потом были опубликованы два романа, дневники, несколько томов ранее неизданных стихов. Его разрозненный архив, который собран только относительно недавно и в котором найдены даже философские трактаты, до сих пор исследуется.

При жизни Б. Поплавский публиковался мало.

Первые стихи были опубликованы в 1928 году в журнале «Воля России» в Праге.

В 1931 году вышел сборник лирики «Флаги». «Снежный час» (1936) и «В венке из воска» (1938) – это сборники, опубликованные после смерти поэта. Уже во второй половине XX века последовали сборники «Дирижабль неизвестного направления» (1965), «Автоматические стихи» (1999); романы «Аполлон Безобразов» и «Домой с небес» (полное издание в 1993).

На поэзию и прозу Поплавского оказали влияние и русский символизм Серебряного века (с его мистическими и христианскими мотивами), и французский сюрреализм, и футуризм.

Творчество Бориса Поплавского (особенно раннее) сближают по поэтике со стихами Бориса Пастернака и Александра Блока. А ещё – с ОБЭРИУтами и, в первую очередь, с Николаем Заболоцким. Также Поплавский, очевидно, вдохновлялся французской поэзией - Артура Рембо и Гийома Аполлинера и французской сюрреалистической живописью.

Стихи его трагичны, касаются темы смерти и умирания как цели стремлений.

Сам Борис Поплавский говорил, что стихи приходят к нему из астрального мира, оттуда он и черпает своё вдохновение. Результатом такого опыта стали его «Автоматические стихи».

Стихотворения Бориса Поплавского:

***

Вскипает в полдень молоко небес,
Сползает пенка облачная, ёжась,
Готов обед мечтательных повес,
Как римляне, они вкушают лёжа.

Как хорошо у окружных дорог
Дремать, задравши голову и ноги.
Как вкусен непитательный пирог
Далёких крыш и чёрный хлеб дороги.

Как невесомо сердце бедняка,
Его вздымает незаметный воздух,
До странного доводит столбняка
Богатыми неоценённый отдых.

Коль нет своей, чужая жизнь мила,
Как ревность, зависть родственна любови.
Еще сочится на бревне смола,
От мертвеца же не исторгнешь крови.

Так беззаботно размышляю я,
Разнежившись в божественной молочной,
Как жаль, что в мать, а не в горшок цветочный
Сошел я жить. Но прихоть в том Твоя.

Чёрная Мадонна

Синевели дни, сиреневели,
Тёмные, прекрасные, пустые.
На трамваях люди соловели.
Наклоняли головы святые,

Головой счастливою качали.
Спал асфальт, где полдень наследил.
И казалось, в воздухе, в печали,
Поминутно поезд отходил.

Загалдит народное гулянье,
Фонари грошовые на нитках,
И на бедной, выбитой поляне
Умирать начнут кларнет и скрипка.

И ещё раз, перед самым гробом,
Издадут, родят волшебный звук.
И заплачут музыканты в оба
Чёрным пивом из вспотевших рук.

И тогда проедет безучастно.
Разопрев и празднику не рада,
Кавалерия, в мундирах красных.
Артиллерия назад с парада.

И к пыли, к одеколону, к поту,
К шуму вольтовой дуги над головой
Присоединится запах рвоты,
Фейерверка дым пороховой.

И услышит вдруг юнец надменный
С необъятным клёшем на штанах
Счастья краткий выстрел, лёт мгновенный,
Лета красный месяц на волнах.

Вдруг возникнет на устах тромбона
Визг шаров, крутящихся во мгле.
Дико вскрикнет чёрная Мадонна
Руки разметав в смертельном сне.

И сквозь жар, ночной, священный, адный.
Сквозь лиловый дым, где пел кларнет,
Запорхает белый, беспощадный
Снег, идущий миллионы лет.

***

Разметавшись широко у моря,
Спит возвышенность каменным сном.
День недвижен. У низкого мола
Яхта клонится в воду крылом.

Над обрывом на горной дороге
Мир прозрачен, как жидкий хрусталь, -
Там, устав от ходьбы, недотроги
В белом кружеве смотрятся вдаль.

На лугу под звенящей косою
Травы падают в омут небес.
Пароход, дымовой полосою
Горизонт опечалив, исчез.

А под кручей на тысячу блесок
Распадается солнце в воде,
И сквозь пыль у соснового леса
Мчится гонщик навстречу судьбе.

В теплой лодке пишу без ответа,
Свесив руку, гляжусь в глубину,
Закрываюсь рукою от света,
У безбрежного моря в плену.

Где в немолчном своём разговоре
Блеск волны догоняет волну
И, теряясь, шумит на просторе,
Незаметно склоняя ко сну.

Чуть курлычет вода за кормою
В непрестанном движенье своём,
Призрак лодки с уснувшей душою
Неподвижно висит в голубом.

И на ней, как весы в равновесье,
Равнодушен к добру и ко злу,
Полон солнечной радостью весь я,
Свесив тёплую руку к веслу.